Какие петиции работают и почему? Мы спросили у адвоката Сергея Зикрацкого

Живя в стране, где фактор страха перед репрессиями является мерилом многих поступков людей, непросто поднимать тему активной гражданской позиции. Мы часто слышим о сомнениях у тех, кто задумал написать петицию. Безопасно ли это? Продолжает ли такой механизм взаимодействия с властью работать? От имени портала Petitions мы не устаем повторять: смысл есть, результаты есть, в случае, если заниматься подготовкой петиций с умом, они практически безопасны. Но, конечно, очень важно увидеть взгляд на ситуацию со стороны. Для этого мы сегодня поговорили с адвокатом Сергеем Зикрацким и задали ему ряд вопросов, которые в первую очередь беспокоят людей, желающих стать активистами, но пока опасающихся вступить на этот непростой, но очень благородный путь.

– Исходя из вашей практики работы в Беларуси, какую роль активисты и петиции играют в жизни общества?

– Здесь надо смотреть на факты. Главное, что надо отметить: люди, которые обращаются в государственные органы, стараясь привлечь внимание властей к тем или иным вопросам, во многих случаях добиваются результата. Давайте отдельно посмотрим на три отдельные группы обращений.

Первая — проблемы, с которыми обратились в госорган или госорганизацию, находились в сфере их обязанностей, но были «невидимыми». Например, уже давно перегорела лампочка в подъезде, замена ее — компетенция ЖЭСа, ситуацию не проконтролировали. И когда поступила жалоба, вопрос решили. Потому что это было не сложно, и, очевидно, являлось прямой обязанностью коммунальщиков. Такой запрос удовлетворяют достаточно быстро, эффективно, но при этом стоит понимать, что без обращения лампочка могла не гореть еще несколько месяцев.

Вторая — вопросы, которые также находятся в сфере обязанностей госорганов, об их существовании знают, но по каким-то причинам не спешат разрешить. Возможно, просто лень, возможно — не хватало ресурсов и т д. В этом случае обращение тоже может быть эффективно, потому что по закону на него обязательно надо среагировать.

Рассмотрим эту ситуации на еще одном примере: ЖЭС знает, что районе есть десять пешеходных дорожек в неудовлетворительном состоянии, но ресурсов хватает лишь на ремонт нескольких. Он сам примет решение какие чинить, но в случае, если поступит жалоба или петиция от местных жителей, очевидно, что приоритет отдадут именно проблемной зоне. Потому что чиновникам важно закрыть юридически оформленное обращение. Ведь когда в ЖЭС нагрянет очередная проверка, она в первую очередь затребует материалы делопроизводства по обращениям граждан и поинтересуется, как и в какой срок среагировали на жалобу. И если были нарушения, наверняка найдут виноватого. При этом неизвестно, узнает ли проверяющий о том, что существуют и другие аварийные пешеходные дорожки, может и не узнать, то есть, вероятность получить «по шапке» за них не так велика.

Поэтому если в вашем подъезде живет человек с активной гражданской позицией, то с большой долей вероятности можно предположить, что он будет выглядеть опрятнее, чем другие.

И, наконец, третья группа — это проблемы, о которых госорганизация знает, но ей очень трудно, или даже невозможно решить их текущими доступными ресурсами. В этом случае обращение, вероятнее всего, не даст быстрого результата, поскольку организация, в которую обратились, не имеет необходимых средств или возможностей. Но не стоит думать, что подобного рода петиции обязательно окажутся неэффективными. Важно смотреть на долгосрочную перспективу. Например, грунтовая дорога к небольшому населенному пункту полностью пришла в негодность, и ее давно нужно реконструировать и асфальтировать. Это требует немалых денег, которых на этот год у местных властей никак не предусмотрено в бюджете. Но при наличии грамотной петиции, с большим количеством подписей, при настойчивости и последовательности активистов, есть немалый шанс что удастся убедить чиновников включить эти средства в бюджет следующего года. Получается, результат все-таки достигнут!

Чем чаще мы поднимаем вопрос, тем более назойливым для конкретного чиновника он становится. В конечном итоге наша проблема становится его проблемой. А дальше уже нередко лишь дело техники.

В итоге мы видим, что в большинстве своем петиции, особенно на «бытовые» темы, в Беларуси работают. А это значит, что роль активистов, которые их составляют, трудно недооценить. Возможно, вы не видите конкретных людей, которые делают вашу повседневную жизнь лучше, но они есть, и напрямую влияют на жизнь общества,

– Можно ли сказать, что деятельность активистов стала одним из катализаторов перемен, которые произошли в обществе?

– Скажем так, можно быть уверенным, что активисты, во многих случаях, стали положительным примером для окружающих, показывая, что инициативность приносит результаты, и побуждая к действию. В период с 2015 по 2020 год в Беларуси начало созревать гражданское общество, люди стали требовать от чиновников выполнения их прямых функций. Сложно сказать, что было первично, а что вторично, но очевиден факт, что к 2020 году мы имели крепкую культуру обратной связи со стороны общества, постоянно напоминавшего чиновникам о своих правах и деятельно отстаивавшего их.

В демократическом и правильно функционирующем государстве это постепенно привело бы к установлению налаженного канала связи между обществом и властью. В Беларуси, после выборов, со стороны власти было многое сделано для того, чтобы этого не случилось.

– Что изменилось после 2020 года? Можно ли сказать, что гражданское общество полностью уничтожено в стране?

– Я уже почти три года нахожусь не в Беларуси и прекрасно понимаю, что не могу сейчас полностью объективно оценивать реальную ситуацию. Последние три года можно охарактеризовать как время жестких репрессий, и понятно, что институты гражданского общества были уничтожены, а сами граждане — запуганы. Но это не означает, что активных людей не осталось, а институт петиций утратил свою силу и актуальность. Ведь когда мы говорим о неполитизированных вопросах, то практика показывает, что не все так плохо. Я считаю, что госорганы сегодня не будут рассматривать обыкновенные обращения по бытовым вопросам как экстремистскую деятельность. При этом алгоритм, по которому люди добивались ремонта дороги, дома или подъезда, работает так же и примерно с той же эффективностью, что и раньше.

– Нередко можно услышать, что сейчас проявлять любого рода активность не имеет смысла, и даже больше: любое сотрудничество с властью, даже обращение к ней с просьбой, это — «зашквар»…

– Давайте посмотрим на ситуацию в ином ракурсе. Вопрос: заключенные, которые сидят в тюрьме и просят о встрече с родственниками или пишут заявление о с требованием предоставить им необходимые медикаменты, сотрудничают с местной администрацией? Нет, они просят о том, на что имеют полное право, и для этого нет иного способа, кроме обращения к руководству тюрьмы.

Точно так же и в нашем случае. Можно не признавать президента легитимным, но при этом понимать, что на сегодняшний день есть группа людей, которые обладают реальной властью. Они прямо сейчас сидят в кабинетах и принимают решения, распоряжаются ресурсами. Является ли «зашкварным» то, что я прошу их направить эти ресурсы на решение какой-то конкретной проблемы? Я так не считаю, ведь эти деньги все равно будут использованы.

– Какие петиции, на ваш взгляд, сегодня писать безопасно?

– Как я уже говорил выше, «бытовые» петиции вряд ли кто-то посчитает «экстремистскими». Например, практически все, что касается ЖКХ, дорог, здравоохранения без политического подтекста, можно и нужно обсуждать. Очевидно, что не стоит, находясь в Беларуси, писать политические петиции и петиции, затрагивающие идеологические темы. На них, с большой долей вероятности, может быть жесткая реакция. 

– Многие беларусы уехали из страны. Могут ли они продолжать свою активистскую деятельность через петиции и обращения, и есть ли шанс, что она станет успешной?

– Важно помнить, что беларусы, уехавшие из страны, остаются гражданами Беларуси, и обладают ровно такими же правами. В том числе и правом направлять официальные запросы в государственные органы. Если вы заинтересованы в том, чтобы в государстве в общем, и в вашем городе/поселке/деревне в частности что-то менялось, то, конечно, петиции писать стоит.

Мало того, люди, находящиеся за рубежом, могут действовать смелее, и помогать решать вопросы на местах, внутри страны, помогая тем, кто остался. Это может стать результативным и безопасным вариантом сотрудничества: те, кто находятся внутри страны, собирают информацию, а те, кто за рубежом — пишут петицию без опасений подвергнуться преследованию (хотя отмечу еще раз, в случае с бытовыми петициями его быть не должно). То, что человек сейчас не в стране, не может являться основанием для отказа рассматривать его обращение.

Что касается петиций по политическим вопросам, на мой взгляд сами по себе они практически наверняка не принесут прямого результата, то есть удовлетворения озвученных требований. Но при этом, такое обращение может стать для независимых и зарубежных СМИ информационным поводом привлечь в очередной раз внимание к проблеме. Тоже полезно! Очевидно, что такого рода петиции стоит писать, только находясь за пределами Беларуси.

– В каких случаях при получении официального ответа вы бы посчитали петицию «выстрелившей вхолостую»?

– Отрицательный ответ, особенно в «бытовых» петициях, совершенно не означает негативный результат. Скорее, это я обозначил бы как промежуточный негативный результат, и эта оговорка очень важна. Мы можем такой ответ оспорить, если видим, что в нем использована неверная интерпретация и неправильная аргументация. Мы также можем оспорить ответ в вышестоящей инстанции, что часто работает, ведь когда мелкая проблема перекочевывает на более высокий уровень и вынуждает заниматься бюрократией чиновников «не по рангу», они задаются вопросом, почему подчиненные подобное в принципе допустили.

Не стоит забывать и о таком неочевидном факторе, как подковерные игры и интриги чиновников. Вашу петицию могут использовать как козырь в борьбе за сферы влияния, иначе говоря, есть вероятность, что именно она может быть использована для смещения или ослабления того или иного чиновника. Возможно, у кого-то даже погибнет карьера (нас это мало волнует — пусть грызут друг друга), но при этом просьба, указанная в обращении, будет удовлетворена. Если вы иногда наблюдаете за совещаниями, которые проводит Лукашенко, то согласитесь, что такие сценарии в нынешнем беларусском бюрократическом аппарате вполне реальны.

– Как вы считаете, насколько актуальна сегодня работа такого портала как Petitions.by?

– По объективным причинам эффективность, очевидно, не такая, как было до 2020 года. Но, с другой стороны, во-первых, мы видим, что петиции по-прежнему являются эффективными инструментами, а во-вторых, можно просто сказать: «под лежачий камень вода не течет». Если сейчас сложить руки, и говорить о том, что мы ничего больше сделать не можем, то абсолютно точно ничего и не изменится. И тогда возникает вопрос: как можно желать большего и лучшего для страны, заранее расписавшись в собственной беспомощности?